• Другие правила
  • Николай Щербина

- Прошу извинить мое любопытство, уверяю, оно из благих побуждений, но не могли бы вы сказать, за что на вас наложили епитимью?

- Всё началось ещё в тринадцатом веке. Произошла битва между крестоносцами и местной знатью под предводительством сэра Милдреда. Милдред одержал победу, за что Папа Римский, когда узнал об этом, обвинил его в служении дьяволу и навеки отлучил от Церкви его самого и всех его сподвижников. Так эту историю знает народ. Точнее сказать не могу.

- Я знаю, кто может. Спасибо, мистер Донован, вы очень помогли. Возможно, у нас есть шанс помочь Стивену!

21 мая. Позже.

Сонливость как рукой сняло. Мысли роились в голове, нашёптывая догадки и предположения одно удивительней и смелей другого. Мне-то поразительной казалась мысль о городе язычников, а тут город ЕРЕТИКОВ! Как вам, доктор?

Сразу после разговора с дворецким я помчался к Стивену. Он уже немного пришел в себя и даже позавтракал. Скорый осмотр показал, что в ближайшее время волноваться не о чем, а значит, я могу уделить всё внимание новой версии.

Я сказал ему, что у меня есть некоторые соображения, но их нужно проверить, а для этого спросил разрешения воспользоваться его богатейшей библиотекой, на что Стивен ответил, что в этом доме для меня нет закрытых дверей, и вручил мне ключ от библиотеки, который вместе с остальными ключами хранил в ящичке письменного стола. Отмечу, что меня очень обрадовала оживлённость, с которой он отреагировал на мою просьбу.

Вот сейчас я закончу эту запись, спущусь вниз, подойду к той самой запретной двери, поверну ключ, вслушиваясь в глухой щелчок, и войду в омут, из которого возврата нет. А может, мне своим опытом удастся доказать, что есть?

23 мая 1919 года

20.43

Последующая запись сделана мной, лордом Стивеном Милдредом.

В результате несчастного случая доктор Никола Пандев сильно пострадал, хотя сейчас его жизнь вне опасности. Чтобы восстановить произошедшее по свежим воспоминаниям и сохранить целостность картины, я взял на себя смелость изложить здесь недавние события. Поскольку это не дневник, а скорее, заметки о путешествии, моральный запрет на их чтение не распространяется.

Итак, произошло следующее. Около десяти часов утра доктор Пандев попросил меня дать ключ от библиотеки, сказав, что у него имеются какие-то наработки, требующие подтверждения. Ключ я, разумеется, дал, он ушёл и не появлялся до ужина. Вечером быстро поел, извинился, сославшись на то, что много работы, и её «невероятную важность», и снова удалился в библиотеку, где пропадал всю ночь.

Утром Никола попросил прислугу принести завтрак опять же в библиотеку, поскольку осмысление и переработка найденных им сведений требует предельной концентрации и не допускает прерывания. От обеда он отказался, попросив не беспокоить, кроме как по причинам, связанным со мной, Стивеном Милдредом.

Меня с самого начала заинтриговала его решительность, но я полагал, что Никола поделится со мной своими соображениями. Вместо этого он просто пропал в библиотеке. Признаюсь, помимо любопытства мне не давало покоя чувство тревоги. Что решит доктор Пандев после того, что я устроил в ночь на 21-е? Иначе говоря, я опасался, что он счёл меня сумасшедшим и ищет этому научное подтверждение и описание моего случая.

Вечером 22-го чаша моего терпения переполнилась, и я твердо решил самостоятельно выяснить, что он затевает. Библиотека наполнялась сумерками, а доктор Пандев сидел на верхней ступеньке высокой стремянки и с упоением читал, не заметив моего прихода. Я окликнул его предложением переместиться в более удобное место, например, за стол, на что он ответил, что ему нужно постоянно сверяться с другими книгами, и не знает, что потребуется в следующий момент. Освещением ему служила керосинка, висевшая на специальном крючке – так делали ещё до проведения электричества. Пошутив над его консерватизмом, я включил свет.

Далее последовали престранные события, объяснения которым я дать не могу, и в достоверности коих можно совершенно оправдано усомниться.

Итак, стоило мне включить свет, как лампочка прямо над головой доктора Пандева взорвалась, засыпав его осколками. От неожиданности и боли Пандев вскрикнул и отпрянул, отчего потерял равновесие. Стремянка стала опасно заваливаться в сторону большого окна, доктор успел найти опору для ног и хотел спрыгнуть, но в этот момент произошло то необъяснимое, в достоверности чего я сомневаюсь, как бы неопровержимо ЭТО не было.

Доктора толкнуло нечто вроде взрывной волны, какой-то порыв невероятно сильного ветра. В общем, это что-то отбросило Пандева в окно и сорвало висевшую на крюке керосиновую лампу, которая, разбившись, стала причиной небольшого пожара (видимо, керосина в ней оставалось немного). Но мне было не до этого.

Я метнулся к окну, выглянул и увидел, что доктор Пандев висит над образующим залив обрывом, ухватившись за арматуру фундамента в том месте, где облицовка отвалилась. Было видно, что он поранил руку и с трудом удерживается на крохотном выступе. Я прокричал, что нужна помощь, а сам перегнулся через подоконник и подал Николе трость. Он ухватился за неё, но, к сожалению, моих ослабленных болезнью сил не хватало, чтобы его вытащить. Поняв, что утянет меня за собой, Никола посмотрел вниз, оттолкнулся ногами от фундамента, отпустил трость и прыгнул за секунду до того, как подоспел кто-то из прислуги.